Фарукшин Раян - Не спешите нас хоронить… РЯДОВОЙ УСМАН
– Слышь, Усман, ты же этот, мусульманин. Ты, давай, сиди и молись своему Аллаху, он же и у тебя, и у снайпера этого – один, этот ваш Аллах. Вот и попроси его о помощи. Только хорошо проси, а то, наверняка, и духан этот тоже сидит в своей комнате и Аллаха молит, что бы тебя, оболтуса неверного, в следующий раз, снять. Так что, кто из вас Всевышнего перемолит, тот и победит. Давай, Усман, молись, твоя жизнь – в твоих молитвах! – кряхтя и вытирая со лба пот, посоветовал Сосед. – Молись, а я послушаю, может, и мне это поможет.
– Вот тебе и варение. Поели, аж устали доедать, – Виноград разочарованно посмотрел на мои красные от варения руки.- Вишнёвое варение, сгрёб вашу мать! Эх, скоты, людоеды чёрные, лишили ребёнка последней сладости. Совести у них нет. Разбить три литра отличного варения! Варвары… вар-ва-ры…
Рикошет .
Самарцы долбили девятиэтажку из всех видов оружия. Грохот стоял невообразимый. Думал, что после такой канонады оглохну или, как минимум, стану инвалидом по слуху. Земля, пытаясь уйти из-под ног, шевелилась как живая. Дом вибрировал, но стоял крепко, не рассыпался. Строили его, видать, качественно.
Не знаю зачем, но духи не отсиживались в укрытиях, а пытались отвечать на наш ураганный огонь. Они тоже палили из всего, что там у них было. Палили, зная о своей неотвратимой кончине. Не боялись умереть что-ли. Нам бы их смелость. Нет, это всё же не смелость, а безрассудство, сумасбродство, наплевательское отношение к своей собственной жизни. Боевики в девятиэтажке просто смирились с тем, что они – смертники, поэтому и не бежали, не отлёживались, а сопротивлялись. Они или наркоманы, или, действительно, фанатики какие-нибудь, реальные верующие. Но скорее – накаченные героином салаги, которым без разницы, за что погибать.
Мы с Соседом сидели в своей БМП. Нам в атаку идти не разрешили. Приказали сторожить бэшку. Но эмоции, адреналин, азарт – в нас всего было в переизбытке. Хотелось стрелять. Мочить духов. Разрушить их постройки. Уничтожить этот дом, сравнять его с землёй, опустить "ниже уровня моря".
Прошло больше трёх часов. Руки по-прежнему чесались стрелять, но мы не вмешивались, наблюдали за боем со стороны.
Мимо нас пронесли раненых, человек тридцать. Некоторые молчали – может, терпели, а может, потеряли сознание. Но большинство кричали, матерились, плакали, угрожали вернуться и разделаться со своими обидчиками. Нам по новой захотелось в бой – отомстить и за этих пацанов, и за нас самих, но мы мужественно терпели, отодвигая чувства на задний план.
Когда мимо нас потянулась очередная вереница бойцов с носилками и одеялами, на которых лежали убитые и раненые, наше терпение лопнуло.
– Бля, не могу смотреть! Давай, снимай с полозьев ПКТ! Разнесём их на хер! – Сосед вытащил ящики с патронами и принялся убирать мусор с бетонной площадки.
– На хрена?
– Да ты чё? Опух? Снимай, я сказал! Или будешь ждать, пока они и до нас доберутся? – Сосед уже организовал место для установки пулемёта. – Давай быстрее!
Чуток повозившись, я снял с бэшки пулемёт и передал его Соседу. Он помучился немного с установкой, но поставил его грамотно и, хищно сверкая глазами, приготовился открыть огонь.
– Куда стрелять, знаете? – перед нами возник боец.
– Куда? – растерялся Сосед, но осмотрев бойца кивнул: – А ты, кто такой?
– Раненого я относил. Назад иду. Только там делать нефиг, наши уже в здание вошли. И вы, отсюда лучше не стреляйте, своих заденете.
– В здание вошли, – повторил Сосед, – отсюда лучше не стреляйте, своих заденете.
– Точно говорю. Вы лучше из пушки долбаните по верхним этажам, или из гранатомёта. Есть гранатомёт?
– "Муха" есть, два выстрела. А ты чё, умеешь? – спросил я недоверчиво.
– А ты чё, нет? – удивился он.
– Ни разу не стрелял. Не учили.
– Давай, покажу, ничего сложного. А может, и АГС у вас есть? Постреляем, если что.
– Постреляем! Только я и с него ни разу ещё не стрелял.
– А чё ты мне втираешь, что стрелять не учили. Не может такого быть! Кто твой командир? Номер части?
– Ты кто такой, КГБ что-ли? Я никому не обязан ничего говорить. Хочу – говорю, не хочу – пошлю на три известные буквы.
– Пошлёшь старшего по званию?
– А ты кто? – я придирчиво оглядел бойца.
Невысокий, чуть выше меня, плотненький. В берцах, бушлат рваный, каска загаженная, знаков отличия нет. Лицо грязное, не разглядеть толком, но морщины на лбу и под глазами достаточно глубокие, и значит ему, как минимум, лет тридцать пять. Здесь, и в таком возрасте, вероятнее всего – офицер.
– Извините, вас от рядового бойца не отличишь.
– А вот это хорошо! Так держать, боец!
Я достал "Муху" и осторожно передал офицеру.
– Учись, трудного ничего нет. Для неграмотных тут и инструкция есть. Читать-то, надеюсь, умеешь? А? чего молчишь? Ладно, смотри, просто делаешь вот так! – он, злорадствуя, смачно сплюнул и нацелился в сторону девятиэтажки. – Компания Джонсон энд Джонсон представляет одноразовый гранатомёт РПГ-18. специально для вашего здоровья! Ловите, духи черномазые! Новогодний подарочек от … Как тебя?
– Усман.
– … от рядового Усмана! – и офицер выстрелил навесом, чтобы случайно не угодить в наш спаситель-забор.
Мощный взрыв порушил часть стены шестого этажа, выдав вверх неслабое, тёмно-серое, бетонно-блочное облако. Может, это случилось и не от нашего выстрела, но мне очень хотелось думать, что именно от нашего.
– Ух ты! – я подпрыгнул от удовольствия. – Трындец там кому-то!
Схватив второй, последний выстрел, я спешно повторил процедуру, ранее проделанную офицером. Толком не прицеливаясь, я встал на колено и выстрелил. "Вшу-у-уй!" – оставляя едва заметную белесую полосу, заряд устремился к заданной цели. Попал примерно туда же, что и первый, но взрыв получился более колоритным и смотрибельным, чем предыдущий. Рвануло как в кино – с высоким столбом пламени, пожирающим всё живое и не живое.
– Получите, уроды, подарок от сына татарского народа! – чувство гордости за проделанную работу переполняло меня.
– Зашибись рвануло! В боеприпасы что-ли попал? – офицер закурил и, понюхав сигаретного дыма, спросил:
– Ты из Татарии вроде родом?
– Да! – я отбросил ненужный тубус. – А чего?
– Зря ты радуешься.
– Чему зря радуюсь?
– Скажу тебе по секрету, как боевой офицер младшему товарищу, что есть новый приказ. Секретный.
– И что там? – забеспокоился я.
– Через две недели, когда раскутачим всю Чечню, поворачиваем танки и идём прямым ходом на Татарию. Восстанавливать конституционный порядок.
В голове закружились страшные картины возможного будущего. Я представил, как танки обстреливают мою деревню и, круша на своём пути хозяйственные постройки, ровняют с землёй мой дом. Я представил, как ненасытный огонь пожирает наши золотистые ржаные поля и взрывает нефтяные вышки. Я представил перепуганных, бегущих в неизвестность людей. Представил отца, стоящего на дороге с охотничьим ружьём в руках, и еле сдержал слёзы. Настроение испортилось безвозвратно. Неужели это возможно? Впервые, как-то подсознательно, я пожалел чеченцев: "Народ, в принципе, и не виноват. Из-за придурка Дудаева страдает вся Республика. За что? Блин, а вдруг я только что убил не боевиков, а мирных жителей, не успевших покинуть свои квартиры? Что за дурдом! Неужели и у нас так будет? О, Аллах, помоги мне, грешному!"
Офицер, посмотрев в моё окаменевшее лицо, спешно попрощался:
– Не унывай, татарин! Если ваш президент отдаст нефть добровольно, может войны и не будет. России – нефть, Татарии – свобода! Давай, счастливо оставаться! – выкинув окурок, он трусцой побежал к месту боя. Я затравленно смотрел ему в след. Что делать?
– Не грузись! Нам ещё здесь воевать надо! – вмешался в мои мысли Сосед. – Отойди!
– Он же сказал, не стрелять, – я загораживал Соседу видимость.
– А я говорю – отойди!
Отодвинув меня от ствола пулемёта, Сосед дал длинную очередь по верхним этажам окончательно задолбленной девятиэтажки. Следов попадания мы не видели, далековато.
– Мощная штука, не слабее твоей "Мухи"! Постреляешь?
– Не…
– Да не грузись ты, не нужна нам твоя Татария!
– Что значит "нам"?
Сосед не ответил, а улыбнулся и продолжил обстрел здания:
– Ну, как вам там, а? Жарко, суки?! Получите и распишитесь!
Сосед расстрелял две коробки патронов и радостно всматривался в стены по-прежнему атакуемого нашими солдатами дома. Я сидел рядом и думал о перспективах военной кампании России против родного Татарстана. Волновался, сердце билось громче разрывов авиабомб, в висках стучало, я начал задыхаться. Мне перестало казаться, что такое невозможно. После Чечни – возможно всё!
Вдруг, откуда не возьмись, появился Виноград. Посмотрел на нас и тоже решил принять участие в уничтожении противника. Взял РПК, и с рук, как в американском кино, стал вторить Соседу, отправляя в девятиэтажку тучи пуль 5,45.
